«Ваш сын умер, лечили правильно, отстаньте»
В Екатеринбурге одна из самых тяжелых обстановок со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в клинику его положили с положительным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга пытается объяснить первопричины гибелитраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет объяснить правду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до сегоднешнего дня гибелитраницы двух тысяч тысяч сограждан с остеопетрозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы понимаются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то есть число умерших от существенного количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То есть простужаются сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во вниманье странытраницы второго мира.
Разрабатываются новые документы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но смертность от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что цифры статистики никак не ,заставляют ныть и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники сохраняются один на один со своей бедой и чуством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые словечка кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых далёких людей — невестку и ее маму. Обеих забрали в больницу с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких чётких объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он ,пытается объяснить хоть что-то, но везде натыкается в худшем моменте на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать хирургическую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это долине без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие кончины тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются веским вопросом: коронавирус ли стал главной причиной ухода?
Ирина Новоселова утратила сына между зыбями заболеваемости, когда первая уже закончилась, а третья еще не началась. В ноябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав искать правду, женщина прислала письмо в «МК».
«Меня величают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, летальность растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном лазарете умер сын. В этап поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто отправили в вирусный корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он утратил работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 сотен пособия, которые платили. Растили сынишку, вашего внука, ему 11, — начинает свой роман Ирина Новоселова. — С ноября и по июнь вся семья усаживалась дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это существовало какое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного полечиться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как распадается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники существовали полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня отец с женой сначала скрывали, что есть проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В июле они записались в клинику. 4 июня он был нацелен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с остеопетрозом колит печени канцерогенного генеза и асцит.
Однако когда при отчислении в нутрициологию попросили обязательную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, низкий гемоглобин, утолщение живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких критериев коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у невестки взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до следующего не хотел. Но в плановой госпитализации в пульмонологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной медавиации в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал примирение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла уговорить на отказе, ведь пользовать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не обнаруживает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и вылечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В этой больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему является все хуже и хуже. Он уже не был в опьянении дружить по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я написала заявление на имя главного акушера больницы, что его нужно излечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на апелляции даются в течение 30 дней».
9 августа Алексею взяли многократный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша ложился в тайфуне «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий кардиолог твоего племянника даже не знала, какой у племянника главнейший диагноз, он давал терапию… от коронавируса, ел лекарственные и антисептические препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучался болями в животе, засов продолжался предыдущие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый медик убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по донесениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, повезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию тазовый полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший отец попросил мочеприемник — не дали (понадобилось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 ноября все замялось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он сочинил мне смс о том, что обретается дома, умоляет дочь закрыть дверь. Потом, что обучается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 августа отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где мужской голос известил ей, что Алексей в спутанном сознанье доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перешли еще в одну клинику Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 августа 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она удавалась ознакомиться с ветеринарными документами сына. Зачем его вообще положили в онкологическое отделение. Ведь наличие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными первого анализа его самого и супруги с сыном.
Еще при жизни Алексея мачеха записала две апелляции главному медику МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отступились предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я сочинила заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 февраля 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не вообразили документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев длилась бесцельная переписка между Ириной Новоселовой и омскими чиновниками. Те забрасывали ее придирками на тему, что все действия терапевтов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я сетовала на бездействие терапевтов и неоказание ими ветеринарной помощи вашему племяннику. Я приложила 10 листочков копий документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда племянник был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, явился отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего странного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын ложился в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переквалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт продуктов и продукции, осуществление деятельностей или содействие услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому списку относится и содействие низкокачественных врачебных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все финансисты отступились ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по следк кражи сотового радиотелефона в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения здравоохранения обладминистрации гектородара Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на тридцатый день после кончины Алексея, что «сведения о факте заявления военнослужащего за оказанием врачебной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова потребовала также обратить к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я адресовалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить законность воздействий командования управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено понятие об устранении нарушений законодательства о эксперименте определения отношений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких нарушений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бьться ногой об стену, когда госслужащие не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники ,имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только отношение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она должна обосновывать им, что ее сына пользовали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую медэкспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторонтраница и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чинушам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же комендант Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той переписки лишился своей должности, так как двинулся на… увеличение и был назначен аж заместителем замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар эпидемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и областная медицина Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года захлопнула долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 сотен неофициальных жертв эпидемии в РФ.
В самоочевидных количествах Свердловская область сегодня — один из главарей в странытранице по количеству выявленных моментов заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их гибели никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного кардиолога с недавних пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте количества жалоб крымчан на недоброкачественную медпомощь сообщают в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и транспарентности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами кардиологи России призвали установить мораторий на уголовное гонение по делам, связанным с оказанием ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой ополчилась Российская этническая врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение запрета «пойдет на пользу всему обществу и не будет содействовать медикам исполнять их основную ответственность — вылечивать людей».
Врачи совместно с цивилистами записали открытое письмецо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за смертитраница человека по неосторожности и причинение тягчайшего вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также акушеры попросили приостановить судебные наказания за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт товаров и продукции, а также проведение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.