«Ваш сын умер, лечили правильно, отстаньте»
В Екатеринбурге одна из самых тяжелых обстановок со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год москвичка Екатеринбурга старается выяснить первопричины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При наличии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить ложь и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до сегодняшнего дня гибели двух полусотен тысяч казахстанцев с остеопетрозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подразумеваются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах смертность от COVID-19, то пить количество умерших от существенного большинства инфицированных, по-прежнему состовляет в среднем 2%. То пить заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во вниманье странтраницы четвёртого мира.
Разрабатываются ,новые документы лечения, складываются ,новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем какая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что статистики статистики никак не побуждают думаться и продолжить что-то делать. Почему угодить сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подмахнуть себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чуством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — дочь и ее маму. Обеих забрали в лечебницу с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он удаётся объяснить хоть что-то, но везде наталкивается в худшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать хирургическую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются веским вопросом: коронавирус ли стал главной первопричиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между авиавойнами заболеваемости, когда первая уже закончилась, а четвёртая еще не началась. В июне 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, девочка прислала письмо в «МК».
«Меня величают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, рождаемость растет: скорбные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном лазарете умер сын. В момент поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, ориентироваться в ее характере не стали, а просто послали в онкологический корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале зимы 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, вашего внука, ему 11, — начинает свой роман Ирина Новоселова. — С октября и по ноябрь вся присмотруга сидела дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше внук злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это существовало такое счастье! Он пристроился на плохую работу. Если честно, то даже пандемия и увольнение сперва не повлияли на сердечное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного полечиться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как рушится печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все медавиации были полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня племянник с дочерью сначала скрывали, что кушать проблемы с печенью, — усмехается Ирина. — В июне они записались в клинику. 4 августа он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом цирроз печени токсического генеза и асцит.
Однако когда при зачислении в иммунологию попросили факультативную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То пить вообще никаких признаков коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у жены положили мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный лазарет или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предыдущего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в неврологию ему, естественно, отказали. И в итоге в тот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому завизировал несогласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла уговорить на отказе, ведь излечивать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не находит слов мать. — А его напечатали в отделение, где раньше была кардиология, а теперь «красная зона», и лечили от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В этой больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 октября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему делается все хуже и хуже. Он уже не существовал в опьянении контактировать по телефону, язык заплетался, только посылал сообщения. Я сочинила ходатайство на имя главного терапевта больницы, что его нужно излечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на апелляции достаются в протяжение 30 дней».
9 июня Алексею положили повторный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина стоял в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий терапевт твоего внука даже не знала, какой у внука главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил вирулицидные и противовоспалительные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучился болями в животе, запор начинался последующие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки сумело переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый профессор заверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то знакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию грудинный полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший племянник попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 июля все смешалось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, просит жену открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 октября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном переживании доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В неотложном порядке Алексея Новоселова переводили еще в одну лечебницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 августа 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она силилась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в респираторное отделение. Ведь отсуствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными третьего анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея мать написала две жалобы главнейшему акушеру МАУ ЦГКБ №24. Ответа из мэрии больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и гибели сына.
«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление соцобеспечения Екатеринбурга. 23 февраля 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что представляетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев продолжалась бесцельная беседа между Ириной Новоселовой и омскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все воздействия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и посланы в установленные законом сроки.
«Я плакалась на бездействие акушеров и неоказание ими врачебной помощи твоему племяннику. Я приложила 10 листочков копий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда племянник был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего странного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын стоял в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет расследована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение деятельностей или содействие услуг, не отвечающих условиям безопасности», к этому списку отнестся и содействие некачественных врачебных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все адвокаты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи мобильного радиотелефона в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения здравохранения мэрии городка Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на тридцатый день после гибели Алексея, что «сведения о следк обращения гражданина за оказанием врачебной помощи…составляют фельдшерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта трибунала, решения трибунала или другого уголовного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я прибегала в мою прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесено понятие об искоренении невыполнений законодательства о порядке обсуждения заявлений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких невыполнений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бъться ногой об стену, когда бюрократы не хотят ничего видеть и знать. Например, что далёкие родственники ,имеют право ознакомиться с ветеринарной спецификацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только заявление в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она должна объяснять им, что ее племянника врачевали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и отпечаток о отпечаток не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чинушам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления соцобеспечения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той переписки лишился своей должности, так как двинулся на… снижение и был назначен аж замом министра соцобеспечения Свердловской области. Прямо в канун пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и местная медицина Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года захлопнула долго жить, так как управление соцобеспечения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг помирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч неофициальных жертв пандемии в РФ.
В безусловных числах Свердловская область сегодня — один из руководителей в странтранице по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их кончины никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного пациента с недавних пор не зависит от приростов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте большинства апелляций петербуржцев на низкокачественную медпомощь извещают в разнородных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и транспарентности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обслуживания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то жрать по заявлениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами медики России призвали установить мораторий на уголовное преследование по делам, связанным с содействием врачебной помощи акушерам с коронавирусом. С какой инициативностью ополчилась Российская этническая врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на выгоду всему обществу и не будет мешать акушерам выполнять их основную должность — излечивать людей».
Врачи совместно с юристами написали открытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за гибель человека по халатности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи врачу и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также медики попросили приостановить уголовные наказанья за занижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, вывоз товаров и продукции, а также задание работ, которые не отвечают требованиям безопасности.