“Записал дворец на любовницу”: декларации чиновников стали фикцией

Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать

Прогремевший на весь свет особняк бывшего командира ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого дознание подозревает в крупнейшей взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о капиталах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого ранга подавал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все те резолюции, если мало-мальски приближенного к данности понятия об уровне блага чиновников, полицейских и парламентариев они не дают?

Об этом мы побеседовали с специалистом в области противодействия коррупции, доцентом Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.

СПРАВКА “МК”

Антикоррупционное законодательство просит от нижайших юридических лиц, чиновников и правоохранителей начиная с определенных должностей ежегодно протягивать обстоятельные донесения о денежном доходе, его источниках, ценнейших бумагах, кульках акций и долях в неуставном капитале разнородных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или льготном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных капиталов за год, без приказания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь площадь участка, особняка или квартирки и странтраница их нахождения, а о кульках акций и количестве счетов мы не помним совсем ничего.

— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против незапланированного мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумаги на эту фиктивную антикоррупционную меру?

— Смысл есть, и он никуда не девается от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, первый и второй элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, явным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в повсеместном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то обнаруживать нет.

Конечно, и во многих иных странытраницах граждане, обязанные сдавать декларации, стараются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перечитывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на правовых супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к второму тезису: ничего нового в подобном нежелании припрятать от взимания свое имущество нет, но если есть желанье и умение отыскивать и проверять, все возможно. И последние биографии показывают, что как только пожелают — сразу находят.

— А инкриминируемые широчайшей публике сведения из резолюций везде столь скупы и неконкретны?

— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как показывают репортёрские расследования. Но то, что при введении лоббистского судопроизводства незначительная половина той информации, которая надлежаща существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — безусловная правда… Что же касается глобального опыта — в различных странытраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можетпить принесать более краткую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — пить намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.

— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его супруги и родителя образовались проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о капиталах и имуществе супруги нет. После введения запрета на угодье зарубежными счетами вообще существенно выросло число одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?

— Как только появилась предыстория с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, проживать в военном браке. И не только парламентарии — среди чиновников тоже таких хватает. Но вообще-то в *международном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с момента брака не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира незнают прекрасно про этот трюк с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывает глобальные критерии противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за зарабатыванием средств, которые, возможно, ,имеют взаимоотношение к прилюдным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.

— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!

— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание ходят ладонь об руку…