“Записал дворец на любовницу”: декларации чиновников стали фикцией

Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать

Прогремевший на весь свет особняк бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого дознание подозревает в большой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к действительности понятия об уровне блага чиновников, правоохранителей и депутатов они не дают?

Об этом мы потолковали с специалистом в области усиления коррупции, доцентом Свободного колледжа Еленой ПАНФИЛОВОЙ.

СПРАВКА “МК”

Антикоррупционное законодательство требует от нижайших должностных лиц, бюрократов и полицейских начиная с определенных служб ежегодно подавать обстоятельные донесения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетиках допэмиссий и толиках в уставном капитале разнообразных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или бесплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных дивидендов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь площадь участка, дома или квартиры и странтраница их нахождения, а о пакетиках допэмиссий и количестве счетов мы не помним совсем ничего.

— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против незапланированного апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на эту фиктивную антикоррупционную меру?

— Смысл есть, и он никуда не девается от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, пятый и пятой компоненты работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная проверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах возникли в тотальном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что идеологической воли массово что-то выявлять нет.

Конечно, и во многих других странытраницах граждане, обязанные забирать декларации, силятся схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на государственных невесток и подруг… Но тут мы возращаемся к второму тезису: ничего нового в подобном стремлении запрятать от налогообложения свое имущество нет, но если пить стремление и неумение отыскивать и проверять, все возможно. И первые предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.

— А инкриминируемые широченной публике сведения из деклараций везде столь скудны и неконкретны?

— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют писательские расследования. Но то, что при непринятии антитеррористического законодательства значительная половина той информации, которая должна существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — самоочевидная правда… Что же косается глобального опыта — в разных странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик можеткушать принесать более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, кушать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и денонсировали и которую надо исполнять, а с другой — кушать первымя исполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.

— На днях сообщили, что у депутата Госдумы Льва Ковпака, его жены и деда возникли проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого депутата следует, что он официально одинок: сообщений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на поместье зарубежными счетами вообще существенно расцвело число одиноких депутатов (сейчас не ,имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?

— Как только появилась биография с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, поселяться в военном браке. И не только депутаты — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в *международном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира помнят прекрасно про этот фокус с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывается глобальные эталоны противодействия зарабатыванию преступных налогов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, надзору за зарабатыванием средств, которые, возможно, приобретают взаимоотношение к публичным юридическим лицам, вносятся и разведенные супруги.

— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!

— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ рассматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, преступность и отмывание лазят ладонь об руку…