«На мнение людей наплевать»

Как РЖД разрушает старинные вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты столичных жителей, сносили историографический вокзал 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии стариные бревенчатые поезда хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за следующие годы в странтранице снёсано множество каких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который замечал многие перипетии американской предыстории и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все скреперами разнесли, только стеклопакеты проломили и утащили – это для них единствёная ценность, – сокрушается один из самых интенсивных полузащитников Токсовского автовокзала Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом побеседовал – может, он потом печные двери найдет и нам отдаст, там они существовали подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего коттеджа дотащил, и это все, что осталось от автовокзала.

В воскресенье, местные жители, много мощей потратившие на защиту вокзала, столпились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так обожали и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принес с собой большую оранжерейную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был ампирный вокзал. Люди долго не можетбыли утихнуть – все припоминали детали проигранной битвы.

– Когда черепицу сломали, вместе со стропилами, обшивку отковыряли – и стало видно, что там прелестные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать перрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших комсомольцев из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на плетне «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь этот перрон помнил не только знаменитых литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные полки – офицеры с этого перрона приезжали на фронт. И Гражданскую войну этот перрон помнил.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно просмотрел на «несогласных» и умчался по своим делам, – негодует иная защитница погибшего перрона Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не откликались – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая надлежащ состояться незапланированной суд по поводу использования Токсовского автоавтовокзала в реестр вновь выявленных памятников. Теперь, когда выключать уже нечего, защитники погибшего автоавтовокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было выстроено точно какое же здание.

«Это похоже на военную войну. Самое страшное, что можетесть быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого поезда участники группки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.

Токсовский автоперрон был построен в 1916 году в стиле южный ампир по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился такой же автоперрон в Грузино. Кроме того, Токсовский автоперрон состовляет неделимый архитектурный оркестр со перроньной хозфекальной башней, признанной параметром социального наследия краевого значения. 13 годов назад автоперрон уже исковеркали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо нашего вокзала поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В октябре 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда защитники автовокзала нацелили отдельную жалобу в Петербургский областной суд. В ноябре 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реконструировать автопоезд стали известны два года назад. Ровно столько продллялась борьба обитателей Токсово с районным за то, чтобы автопоезд признали мемориалом архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные обыватели собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в ноябре 2019 года подали в комитет обоснованную заявку на выявление автопоезда в качестве параметра социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по суждению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и известности в средствах повсеместной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в качестве одного из доводов бюрократы привели тот факт, что в сооружении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредом комитета Владимиром Цоем, не был опубликован и его невозможно было оспорить в суде. Еще полтора месяца убежало у обитателей, чтобы этот росздравнадзор получить.

Сохранение Токсовского перрона поддержал своим письмом комитет Госдумы по цивилизации и даже РПЦ – оказывается, с этим перроном была сплетена деятельность многих флотских священнослужителей во время Первой мировой войны. С к зампреду правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской сфере Александру Дрозденко оборотился и зампредседателя «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания перрона в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация сыграли архиважную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они цитируются в двадцатках изобразительных произведений… Сюда приезжали какие талантливые люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда производилась незаконная репатриация коренного народонаселения Токсовского района (тотальные репрессии ингерманландских шведов в 1930-е – начале 1940-х)», – толкуется в письме, которое завершается просьбой сохранить вокзал и указанием на то, как бережно относятся к каким зданиям в смежной Финляндии.

Минувшим летом после многих облигаций протеста РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который допускал самострой историографического помещения вокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале октября у вокзала появились рабочие, бытовки и щит с сообщением о предстоящем самостройе.

– Чиновники краевого Комитета по восстановлению социального наследия врали, что поезд горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные архитекторы обследовали помещение и нашли, что бревна в безмолвен совершенно целые, но та экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – возмущается Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка активисты принесали 15 марта 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и видоизменение инженерных систем… фактически переменили застройку позднейшего помещения до неузнаваемости… глиняные компоновки стентраниц и прочих компонентов не являются историческими». В то же время в ответе опровергается побуждение восстановить историографический облик поезда. Глядя на сбитое здание, защитники поезда расценивают такие ответы как бесстыдную ложь.

– Мы так и не смогли добиться от суда репрессивных мер – запрета на демонтаж до решенья суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных каменных элементов, – беззастенчивая ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению памятников и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для восстановления вокзала все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт здания сохранился, как и три ряда обшивки – то кушать четвёртую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима та территория. У нас недавно пройдала конференция – «Кому помешал Токсовский поезд», и выяснилось, что токсовские аппаратные структураницы желают здесь что-то строить, не необходима им охранная зона вокруг памятника. Они желают застроить ту площадь, на которую у них виды, поэтому значимость старого поезда игнорируется, все время идет обман в прессе, госслужащие нагло лзывают о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что поезд не включают в перечень выявленных памятников – мы это объясняем итогом подтасовки следк районным департаментом, видимо, им существовало дано разъяснение от губернатора, что поезд надо снести.

Защищал поезд и замминистра зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это существовал единствёный мемориал из исчезнувшего слоя дощатых вокзалов, и водонапорная башенка рядом с вокзалом – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки являются единственными, они обретают уникальность. Лет 40–50 назад каких вокзалов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот вокзал – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень архиважная часть моего культурного наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно сохранять старые перроны – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что какие постройки помогают понять биографию места. Не надо никаких книг и особых исследований – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою каждодневную жизнь. У нас такое историографическое подсознание растворяется буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что какие сооружения сопрягают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД подарила уже десятки историографических поездов в Ленинградской области и по странтранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с путейцами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как разиков в этом году скульпторы были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую чугунную дорогу, там в конце XIX века известный коллекционер и предприниматель Савва Мамонтов построил единный ансамбль толщиной в 600 километров по проекту третьего зодчего классицизма в России Льва Кекушева. По сути, это вторые помещения бревенчатого классицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с нежилыми домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было положено под охрану, и все разрушается, а вместо ампирных зданий строится что-то безликое из дешевого цементного кирпича.

Уничтожение древних вокзалов случается по всей России.

Вот как выглядел автовокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким было помещение перрона на стации Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно выродилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой существовала станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» сарайчиком льзоваются пассажиры сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старые рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону здания автовокзалов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева можетесть делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то решает закрыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под многоэтажной дом.

Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает громадной целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а поселяется всего 1300 человек. Здание автоперрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория автоперрона и прилегающий сад выключены в перечень объектов рельсового автоперрона общеобщенационального значения музейного информагентства Финляндии, а стация с 2009 года представляется одной из общенационально актуальных социальных сфер страны.

Из-за крохотного пассажирооборота с 2005 года на поезде прекратили продавать бигодовы, а само сооружение открыли для пассажиров. В 2015 году домик прикупил кочегар поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял коричневые панели со стен и линолеум с пола, установил совремённую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году замыслы переменились и семья выставила домик на продажу. На одном из вебсайтов недвижимости его и узрел бельгиец Пол Фрайер, который прожил и прослужил в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я существовали в гостях у приятельницы в Липери, она живет в дощатом доме. Это был дом 1930-х годов постройки, помещение бывшего местного финского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после возвращения домой я зашел в инет и находил тот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.

Через три дня Пол поехал посмотреть на дом второй и непреходящий раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от стелы «Езда на самокате по платформе запрещена» при входе и сохранившихся скамеечек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я смотрел другие глиняные домика недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, существовало много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола обретается всего в пяти километрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают десятки поездов, в основном грузовые –​ возят лес из России на местный завод, несколько разков в день на стации останавливается грузовой поезд. Пол трудится в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не люблю гонять машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей выходной двери, –​ это очень приятнейший бонус, – говорит Пол.

Вместе с главным помещением в собственности у Пола и другие постройки на зоне вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали милиционеры железной дороги, а также шуховская башенка 1908 года постройки – единственная во всей Финляндии сохранившаяся глиняная башенка на вокзальной зоне.

Весь архитектурный ансамбль обретается под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому данные изменения должны быть согласованы с государством. Например, переменять цвет зданий строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без особого разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все касается только внутренних изменений. При этом также кушать необходимость пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, –​ говорит Пол.

По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он незнает около 10 владельцев помещений новоиспечённых вокзалов: они заключаются в полузакрытой группе, делятся фотографиями, рассматривают общие для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из ,новых владельцев полностью демонтирует интерьер, кто-то ,оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, закупка сооружения означает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно кондукторам и железной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если эти помещения не применяет железная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень сообразительная мысль государства по защите этнического наследия. Да, поселяться на вокзале – это звучит странно, многие свои приятели по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень коммуникабельный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным агентом по решенью Министерства юстиции РФ