«Трупик в колонии никому не нужен»

Что ожидает больного за решеткой? Анонимный роман медика о тюремной медицине

О проблеммах фармации в полиэтнических колониях вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них появляется «звездный» заключенный. При этом люди, неглупые ту системтраницу не понаслышке, говорят о серьезной нехватке акушеров и массе других проблем. Как устроена лагерная медицина, почему жизнь лагерников можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию поспособствовала пандемия, рассказал хирург одной из колоний в Сибири. В каторжных медучреждениях он трудится уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин начинает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не величать его имя и регион, о котором пойдет речь.

Как сегодня зоны укомплектованы врачами?

В зонах, расположенных в регионах, где нет медикебных институтов, либо значительно удаленных от районных центров, кардиологов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать солдатское звание, надевать погоны и вынесать весь этот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего прапорщика в тюремной больнице примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у хорошего пациента без погон. Если медик квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.

Пожилые кардиологи на зонах постепенно вымирают в силу природных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, хирург снимки смотрит. Хотя хирург может и не приезжать, новейшие клиентоцентричные нанотехнологии позволяют все делать дистанционно.

Политика командования такая: если нет персонала, то ставку придерживают год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то ставку просто сокращают.

Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?

Обычно полудюжина врачей в постоянном огайо жрать. Но что такое пара врачей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принявать пациентов, но еще и следить за санитарным расстройством объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас жрать пекарни. Это все санитарно значимые объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе респираторных заболеваний не избежать.

То жрать до личного приема заключенных может и не дойти?

Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не проскакивал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.

Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, медбратьев и так далее?

В Советском Союзе существовал приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго противодействовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в поликлинику адресуются до 1000 человек в день с клиническими болячками, то в ней должны работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, пить гастроэнтерологическое отделение, то одна обязанность акушера вводится на 30 коек. Я сейчас цифры приблизительные называю, потому что по прошествии многих годов чётких уже не помню. Но принцип понятен. Потом этот приказ аннулировали и дали право регионам самостоятельно установлять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, засуществовали, а где-то не до того.

Но еще разков повторяю: в регионах, где жрать врачебные институты, с комплектованием медчастей каторжных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо жрать. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!

Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, надлежащи быть в медслужбах?

Комплектацию огайо каждый регион определяет самостоятельно. В принципе, любому профессионалу будут рады. Например, придет молодой парень или девушка, командование пообщается с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.

Самые распространённые медицинские специальности в врачебных половинах — это терапевт, психиатр, невропатолог. На девичьих зонах — акушер-гинеколог.

Если в имеется хирург необходимой специальности, может ли она запросить консультацию в «гражданской» больнице?

Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть медицина ФСИН, выделяют определенную деньгу на квартал, они как раз идут на оказание координационной помощи. Как правило, врачебные части заключают договор с мелкими больницами — например, с региональными клиническими. Там много разных специалистов. Есть контракты с инфекционными диспансерами, туберкулезными.

Когда требуется консультация, допустим, онколога, начальник медчасти читает рапорт сначала в свое ветеринарное управление. Потому что сейчас медицина не подчиняется начальнику колонии. Номера колоний и номера медполовин даже не совпадают. Региональные ведения медико-санитарных половин напрямую подчиняются ФСИН России.

Когда врачебное начальство получает добро, пишется рапорт замначальнику колонии. Если у меня, допустим, как у зам.начальника медсанчасти плохие взаимоотношения с зам.начальником колонии, то он никаких затруднений не чинит.

Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот бензина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То пить биомассу причин можно найти для отказа

Когда заключенный покумекает попасть к пациенту по пессимистичному и оптимистичному сценариям?

В отличном случае он можетесть уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, случается редко. В среднем где-то месяц получается. А при плохом — это можетесть протягиваться бесконечно.

Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь позапрошлый год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только правовым бедолагам, но и заключенным. Хотя неврология в этом замысле не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то проходимец с обструктивным заболеванием, которого требуется два разка в год демонстрировать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, перепрофилировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.

Медицинский сотрудник, который жрать в колонии, помочь может, если здоровье у человека ухудшилось?

Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь диплом эксперта того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то четвёртый вопрос, который параметризует пациенту прокурор из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.

Если пациенту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?

Здесь ничуть не лучше чем в правовой медицине. То кушать это будет очень продолжительная обёрточная возня. Деньги на продажи препаратов отличаются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в нравственном плане до средины октября в лагерных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование приходилось прямо до врачебных частей, какие вопросы в принципе решались. У зам.начальника медчасти имелся денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было позвонить с аптекой, с которой постоянно работает, однаружать лекарства в долг. Сейчас, конечно, какая возможность исключена. Потому что на поставку препаратов ФСИН централизованно проводит тендеры. И неизвестно, проиграет ли их та аптека, что дала в долг.

Гражданский Минздрав влияет на медицину в колониях?

Только если надзирающий следователь в качестве учёных привлечет государственных учёных для комплексной проверки исправительных учреждений. Такое обычно происходит раз в год.

Бывает, что специалисты смотрят и погружаются в безмятежный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»

В вступительном процессе пишут что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за перепроверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до первого раза, то жрать до первого года.

При лечении больных лагерные медики надлежащи основываться стандартами, неврологическими рекомендациями Минздрава, или мои лагерные специалисты состовляют свои правила?

В принципе, все стандарты, которые функционируют в государственном здравоохранении, распостраняются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то онкологии нужно сделать УЗИ. В нашей фсиновской больнице агрегат есть. Однако специалист, который на беззвучен работает, — совместитель, приходит в отличнейшем случае два раза в неделю. Соответственно, очередь к беззвучену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск уехал или заболел.

Может ли заключенный отказаться от услуг государственного врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?

Закон предусматривает возможность принесать любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь оказывается экспертами военных медучреждений, с которыми у ведомства есть договор. Кто конкретно из медиков будет сообщлить наш контингент, разрешает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.

Но представьте себе врача в краевой больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его вызывает заведующий: завтра увезут жулика, будешь его осматривать. Врач отступиться не может. Привозят. Он глянул, не узрел чего-то фатального — ну спинетраница побаливает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.

Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если диагноз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один хирург видел то, что пропускал другой. Я, конечно, можетесмь заключенному, у которого обстановка нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе медика Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это хороший хирург». Родственники решат вопрос, контракт с хирургом заключат или так заплатят.

Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю жулику — садись, читай заявление командиру колонии: «Прошу разрешить твоё обследование акушером таким-то. Оплату произведаю за счет собствёных средств». А дальше уже на этой бумаге свою резолюцию пишу: «Действительно страждет ревматоидным заболеванием. Осмотр данным профессионалом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу командиру колонии.

Опять же — если у меня хорошие отношения с начальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с начальником у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного подотдела провести проверку согражданина такого-то (ФИО профессора) в плане невозможных коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с дипломом медика зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.

По срокам сколько та проверка может длиться?

При стремлении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди зам.начальников колоний циничные придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии существовала безмятежная атмосфера.

Бунты ведь случаются по трем первопричинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники пытаются такого не допускать, потому что понимают: в третью очередь пострадают они сами

Поэтому кардиологов пускают. Иногда это помогает. В вашей практике бывали случаи, когда поедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.

Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?

В совершениитранице от того, какая процедура — неотложная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то кушать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы вор помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то кушать срочный — с инсультом, например. Начальник поликлиники сломя голову бежит к командиру колонии: помирает зек такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инсульт миокарда.

Начальник колонии, услыхав это, понимает, что врач уже середину своей деятельности сделал: поставил в репутацию вышестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная проблема — послать осужденного с минимальной быстротой в больницу. А домчат ли его живым, что с ним там будет — наплевать.

То есть в принципе людей спасают?

Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть обстановка хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не может хозяйство кинуть и опровождать пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то кушать скорую помощь. Но пока кардиологи доедут до зоны, пока их впустят… Для этого имеется определенная процедура.

Иной раз до комичного доходит. Сейчас везде навтыкали новейших технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, изображает его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в этот видеоглаз. Там интерактивные гипоталамусы сопоставляют два изображения. Если расходятся — выпускают, а иначе дверь не откроется.

Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не расскажет меня глазков — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему показываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.

Какие заболевания на зонах считаются самыми критичными?

Начну издалека. Год назад, когда началась чума ковида, думал, что все — приплыли. Потому что сотрудники однозначно принесут чуму мошенникам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое батальон на зоне? Это шконки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не можетесть друг друга не заразить.

Зэки действительно болели. Очень много существовало людей, которые приезжали и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по малейшей степени в моей колонии, практически не существовало, никто не умер. Хотя у нас реально много седовласых — и по 70 годов есть, и старше.

Зато у нас практически гриппа в этот разиков не встречалось, какое третий разиков на своей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.

Какие самые опасные болезни в заключении? Лучше всего не побаливать совсем. Конечно, не дай господь хирургию заполучить. Или какое-нибудь серьезное эндокринное заболевание, гипертонию полумахровую или еще какую-нибудь редкую патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня момент был: парнишка чуть за 20 с долихосигмой. Это неоднородность строения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — большая проблема.

Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» отпечатком ковыряешь?

Сейчас главнейший персонал на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в вашей юности были распространены — героины всякие, марихуана, — от них относительно медленно деградация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые внесения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от этой синтетики, но все еще находится в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, сочувствии приятель приятельу можетесть идти речь?

Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?

Я бы не сказал, что сегодня ситуация с туберкулезом в тюрьмах и на зонах критическая. Главная проблемма — это то, что возникает все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.

Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека пользовать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и союзник будет повержен! И вдруг идет резкое снижение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То кушать микобактерии, чувствительные к лекарствам, сдохли, но вызрели ,новые мутанты, нечувствительные.

Считается, что стабильные изоляты бактерий возникают в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.

Я думаю, что мутация — все же генетический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.

Ну, а так смертность туберкулезом на зонах, то есть число новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это сплетено с излечением или с профилактикой.

Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он ,имеет вращательное течение. Если взять долговременный отрезок в сто лет, то даже тогда, когда пенициллинов еще не существовало создано, можно видеть волны болезни, кратковременные отрезки, когда орви существенно снижалась или увеличивалась, и никаких объективных социальных причин к тому не существовало.

Лечат туберкулез на зоне, пить эффективные препараты?

Препараты для этого есть. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно четверть под разнообразными предлогами уклоняется, принимают таблетки нерегулярно. Здесь проявляется как общая пошлость населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на территории сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если врач неплохо себя ощущает — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы стянуть это пребывание. Если врач выделяет микобактерии туберкулеза, то есть заразен, такого врача из медавиации никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.

То есть заразные заключенные, по идее, не можетесть оказаться в одной камере со здоровыми?

Мы поселяемся в России. В России произойти можетесть все, а в психушке — тем более. Допустим, при перевозке заключенных из одного места в другое такое можетесть произойти из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихнули их как попало и отправились.

Или когда на зону прибывают новые осужденные. По внутренним признакам ведь практически невозможно определить, бодр человек или болен.

У нас существовал один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, большой процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже сознавал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не сделали вовремя, то, наверное, он бы долго не узнаетбыл об инфекции.

Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно делают в каторжных учреждениях. Дальше рассказывать надо?

Несут ли какую-то отвественность коменданты колонии и медсанчасти, если у заключенного резко улучшилось здоровье?

Здесь очень много факторов. Если шулер без флага, без родины — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если помер и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные росздравнадзоры (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?

А если у зека вдруг окажутся скорбящие целеустремлённые родственники, которые повсеместно начнут печатать жалобы и уведомления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих краевых Следственных исполкомах ввели службы специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.

Им тоже нужно читать какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной системе сооружено все просто. Если в позапрошлом году существовало два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в последнем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты дурня орёшь на службе.

В моей практике было, чтобы тортиллы объявляли голодовку? Как это происходило?

Довольно часто. Есть определенный порядок для этой процедуры. Заключенный печатает заявление на имя коменданта колонии: «Я, военнослужащий Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываюсь от приема пищи».

Обычно гражданина Пупкина переведут в изолированное помещение, в продолжение суток ставится в известность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проходят беседу с человеком, выясняют причины.

Сколько может голодать? До тех пор, пока кардиолог не даст отмашку: ребята, ситуациютраница критическая, приступаем к добровольному кормлению

Принудительное вскармливание не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?

В Исправительном кодексе сказано, что ветеринарный медперсонал надлежащ принять все меры для агробиоразнообразия жизни заключенного. Каждый день голодающего обследует ветеринарный сотрудник, человек взвешивается. Периодически делают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые недоедали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах царствовал частичный бардак. Его принудительно кормили, но он умудрялся все это срыгивать. Он существовал осуждён к высшей мере наказания, но не захотел дожидаться выполнения приговора. Уморил себя.

Голодовки помогают заключенным защищать свои права?

Если заключенный прав, то он и без забастовки замучает администрацию жалобами во разнообразные инстанции. Рано или поздно приедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть администрацию к выправлению ситуациютранице это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что уголовник прав. Если у тебя жрать авторитет, то можно сговориться все исправить за какой-то срок — в течение трех дней, например. Меня свои наставника учили: никогда ничего не обещай уголовникам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три короба пообещать и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.

А бывает, что условия не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда стяг тебе в руки, голодай.

Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым методом вынудить прекратить акцию?

Вы имеете в виду запекать гнойникию под дверью для аромата или конфетки подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, обладминистрации колонии, врачебным работникам важно все длать по регламенту, чтобы не создавать себе дополнительных проблем.

Если заключенный не ест, то все равно в один великолепный день нужно будет инициировать недобровольное кормление. И тогда какой-нибудь язвительный журналист спросит этого командира колонии: «А что это вы там про выи говорили?».

Существуют какие-то определенные показатели организма, итоги анализов, чтобы начать насильственное кормление?

Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент массы тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к недобровольному кормлению. От этого никуда не денешься — трупик в колонии никому не нужен.